У монастырских стен

Врата обители

Угловая башенка на набережной реки Шексны

Троицкий и Воскресенский соборы

Вид на монастырь от Шексны

Храмы монастыря

Воскресенский собор

Троицкий собор

Воскресенский собор и колокольня

Свято-Введенская церковь

Свято-Введенская церковь со стороны реки Шексны

Часовня на берегу Шексны

Домовая церковь монастыря

В домовой церкви обители

На клиросе в домовой церкви

Молебен у алтаря Троицкого собора

За святой водой...

Монастырские постройки

Горицкий Воскресенский женский монастырь расположен в 6 км к западу от г. Кириллова, на левом берегу р. Шексны, на горах. Основан в 1544 году иждивением князя Андрея Ивановича Старицына (младший сын Ивана III) и его супруги Евфросинии Владимировны. Для новой обители было избрано место на высоком берегу реки у подножия горы Мауры, неподалеку от Кирилло-Белозерского монастыря. В 1544 году здесь был возведен на деньги Старицких соборный храм Воскресения, который при всех своих утратах, переделках и запущенности гордо стоит в центре обители и поныне. Он громоздок, несколько непропорционален, но производит неизгладимое впечатление.

По существу история Гориц – это отражение печальных событий, происходивших в стране. Бог судил так, что монастырь стал местом прибежища основательницы монастыря – княгини Евфросинии Старицыной. Постриженная по воле своего родного племянника, царя Иоанна Грозного, в Москве игуменом Вассианом с наречением имени Евдокии, княгиня была сослана в Горицы вместе со своей племянницей Иулианией, вдовою царского брата Юрия, которая здесь была пострижена в иночество с наречением имени Александры. Безусловно, Старицкие, близкие родственники царя, были типичными представителями боярского сословия того времени. Каждый из бояр «тянул на себя», ставя личные интересы власти и выгоды выше общенародных и государственных нужд. Разделившись на партии князей Шуйских и Бельских, бояре, по словам Ключевского, «повели ожесточенные усобицы друг с другом из личных фамильных счетов, а не за какой-нибудь государственный порядок».

В боярстве, пополнявшемся к началу XVI века титулованной удельной знатью, принесшей в Москву понятия о своих наследственных правах, установился взгляд на свое руководящее положение как на «законное» дело – привилегию, не зависимую от воли государя. Это грозило разрушением гармонии народного бытия, основанной на со-служении сословий в общем деле, на их взаимном равенстве перед Богом и царем. Царь, как лицо, ответственное за происходящее в стране, представлялся боярам, самочинным деспотам и тиранам удобной ширмой, лишавшей их самих этой ответственности, но оставлявшей им все их мнимые «права». Число знатнейших боярских фамилий было невелико – не превышало двух-трех сотен, зато их удельный вес в механизме управления страной было подавляющим. Положение становилось нестерпимым, но для его исправления царь нуждался в единомышленниках, которые могли бы взять на себя функции административного управления страной, традиционно принадлежавшие боярству. Оно в своей недостойной части должно было быть от этих функций устранено. Эти «слугущие близ» государя верные получили названия «опричников», а земли, отведенные для их обеспечения, наименование «опричных».

Боярская оппозиция предпочитала видеть на троне именно одного из Старицких – Владимира, двоюродного брата царя. Но он был человеком скромным, не борцом, не заговорщиком. Главным своим противником Иоанн Грозный считал княгиню Евфросинию, мать Владимира, - женщину властную, стойкую, непокорную, тщеславную, сильную (внушительный набор «качеств»). Потому она и была насильно пострижена в монахини. Так, в 1563 году она и оказалась в этих местах.

Евфросиния-Евдокия вместе с тем, была натурой одаренной, художественной. Она великолепно вышивала и содержала целую мастерскую искусных вышивальщиц, где создавались настоящие художественные произведения. В музее Кириллова хранятся два из них – плащаница и фрагмент хоругви. Поступив в монастырь, княгиня смирила свою гордость и вообще сильно изменилась, от ее прежнего властолюбия и тщеславия не осталось и следа.

Через шесть лет их иноческой жизни опричники царя Иоанна Грозного утопили узниц-инокинь в реке Шексне. Сейчас достоверно не установить, почему монахини были умучены, и были ли злодеи действительно опричниками. Эта часть русской истории традиционно искажается, действия царя и опричников обливаются грязью. Поэтому истинные причины мученической кончины инокинь навсегда останутся загадкой. Узницы пользовались уважением сестер монастыря и проводили жизнь в правилах строгой христианской нравственности, были светлым образцом иноческой жизни, отличаясь чрезвычайным смирением и послушанием.

Извлеченные из реки, они с подобающей честью были погребены против алтаря Воскресенского собора. Ныне на месте их погребения – величественный Троицкий собор, в котором почивают безвинные страдалицы в левой стороне храма, против клироса под ракой. До революции они местно почитались святыми и по вере многие получали исцеления от них.

В дни царствования Иоанна Грозного, да и позже, Горицы были исключительным местом прибежища княжеских и царских инокинь. Так, в 1586 году здесь жила супруга Иоанна Грозного – Анна Алексеевна – в инокинях старица царица Дарья, которая потом переведена была в Тихвинский Введенский монастырь. В 1606 году сюда была заключена несчастная красавица царевна Ксения Годунова, в иночестве Ольга, обреченная на страдания самозванцем Лжедмитрием. В 1619 году здесь была под надзором старица княгиня Елена Масальская. Здесь же подвизалась и бывшая невеста Петра II княжна Екатерина Алексеевна Долгорукова.

По воле царя Бориса Годунова была здесь в заточении жена боярина Федора Никитича (патриарха Филарета), инокиня Марфа с сыном своим Михаилом, будущим царем Михаилом Федоровичем и отсюда уже после переселились они в свои Костромские вотчины.

Венчанная супруга Иоанна Грозного, царица Мария Федоровна Нагая, невольно постриженная Борисом Годуновым в Череповской обители, что на Выксе с именем Марфы, часто посещала Горицкий монастырь и временно жила здесь. Она устроила здесь два придела в теплой церкви и выстроила над папертью каменную колокольню. Вскоре затем она соорудила и третий придел во имя прославившегося сына своего убиенного царевича Дмитрия.

В смутное на Руси время Горицкий монастырь неоднократно подвергался со стороны литовцев и поляков опустошительным разорениям. Так из жалованной грамоты на имя игумении Анфисы с сестрами упоминается, что в 1612 году в декабре месяце 5 числа монастырь поляками и литовцами был разорен, а церковь Божия поругана и обращена безбожными людьми в скотское стоялище. Обитательниц монастыря варвары нещадно били и некоторые в ужасных мучениях умирали, некоторые же успели скрыться.

Кроме того, из грамот, пожалованных царями Иоанном Алексеевичем и Петром Алексеевичем видно, что в 1693 году 23 апреля монастырь весь почти был истреблен пожаром; остались одни только обгоревшие стены храмов, внутри же их: иконостасы, утварь, облачения, книги, а также и все монастырские строения и ограда сгорели дотла.

Множество трагедий, страданий на протяжении двух с половиной веков, упадок и запустение, а потом, как награда за все трагическое, страшное и страдальческое, за все выплаканные и невыплаканные женские слезы здесь – внезапный расцвет обители, благополучная жизнь на протяжении столетия. Но все обрывается трагической нотой – террором большевиков, гибелью монастыря.

С самого основания обитель была достаточно состоятельна. Монастырю оказывали милости многие цари. Обитель получала жалованье, владела землями, угодьями, перевозом через Шексну, что давало немалый доход. Монастырь потерял свои земли и к началу XIX века пришел в упадок. Казалось, вот-вот он закроется.

Игумения Маврикия Ходнева (в схиме Мария)

Но в 1810 году обитель, терпящую бедствие, возглавила игумения Маврикия. В миру Мария Ходнева, белозерская помещица, она приняла постриг в 1801 году. Воскресенский Горицкий монастырь, один из древнейших женских монастырей в Белозерском крае, во время поступления Марии Ходневой был штатным, подобно большинству наших женских монастырей. Каждая сестра жила в своей собственной келье, кормилась своими трудами, имела свою пищу и одежду. Соборный храм, сооруженный в 1544 году, требовал значительных поправок, а в такой зимней церкви было почти невозможно совершать богослужение; деревянная ограда во многих местах заменена была тыном; ветхие кельи стояли без потолков и полов, и были с черными печами. При монастыре не было ни огородов, ни пахотной земли.

Первым послушанием Марии в иноческой жизни была должность свечницы, что возлагало на нее долг быть в церкви при каждом богослужении. Она сама готовила себе пищу, большую часть которой тайно разносила в ночное время по келиям бедных сестер и клала на окнах или при дверях, довольствуясь сама самым малым количеством. В 1806 году Мария была пострижена в монашество с наречением имени Маврикии. Одна из современниц матушки Маврикии. Одна из современниц матушки Маврикии так описывает ее иноческие подвиги: «новоначальная монахиня, с отъятием власов, отвергла от себя все земное мудрование. Она неусыпно прилежала церковному пению, к молитве общей и домашней, к посту и послушанию, ходила всегда склоня голову и поникнув очами к земле, умом же возвышалась к Богу. Уста ее были запечатлены молчанием: не выходило из них праздное или льстивое, а тем паче ложное слово. Всегда соблюдала она справедливость. Любовь ко всем в сердце ее была искренняя и всегда готовая всякому помочь, всем послужить. Такой имела она страх Божий до конца жизни своей, что ежеминутно помышляла, чтобы чем не прогневить Бога и не обидеть ближнего. Если замечала, что которая сестра завидует ей по искушению и досаждает, то заботилась, чтобы победить добром зло – посылала подарки и доставляла всякое утешение».

Пребывание в Горицкой обители очень нравилось матушке Маврикии, одно только было ей не по сердцу – отсутствие общежития. Всякий раз, когда при чтении псалтири доходила она до слов: «се что добро, или что красно но еже жити братии вкупе», глаза ее наполнялись слезами. – Вот вкупе нужно нам жить, в полном согласии, как сестрам родным о Господе, – говорила она своим приближенным, - а у нас что: вот одна сестра живет во всяком изобилии, с рабынями и прислушницами, в больших келиях, а другая в ветхой хижине неусыпно работает, чтобы кусок хлеба себе достать; а иная в старости и немощи питается подаянием или от своих или от чужих. Как тут не быть зависти, злоречию, вражде и всякому искушению от врага».

Когда скончалась здесь игумения Маргарита, то все сестры единогласно пожелали иметь своей начальницей и руководительницей мать Маврикию. Как не умоляла она сестер не возлагать на нее настоятельства, ссылаясь на свою молодость, скудость образования и свое недостоинство, но единодушный выбор сестер был очевидным проявлением воли Божией и она была произведена в сан игумении 11 июля 1810 года на 33 году от рождения.

Тяжело было новое назначение для смиренной подвижницы: - «Как могу я, всех худшая, быть начальницей и управлять другими? – говорила мать Маврикия, - от самой юности душа моя желала быть под началом и руководством, а теперь самой нужно приказывать, решать, благословлять». И во всю жизнь чувство глубокого смирения не покидало мать Маврикию, так что даже на игуменское место она становилась очень редко, считая себя недостойной такой чести.

С твердой верою и несомненною надеждою на Бога, игумения Маврикия, прежде всего с благословения своего духовного отца, великого старца Феофана Новоезерского и под его руководством, принялась за дело введения в своем монастыре полного общежития. Немало пришлось ей встретить всевозможных препятствий и искушений при начале сего доброго дела. Привыкшие жить в своем вкусе и по своему обычаю, многие монахини и послушницы никак не могли помириться с уставом и правилами общежития; многие громко роптали, а другие решились совсем выйти из монастыря, так что из 70 насельниц осталось не более 40 сестер, в том числе немало бедных, престарелых и немощных. При учреждении общей трапезы игумения первая подала пример – она отдала на общую потребу все свои припасы и оставшиеся сестры последовали ее примеру. Они повели игумению Маврикию в кладовую под церковью: там увидали они гробы, заблаговременно приготовленные сестрами на случай смерти, каждою для себя. В этих гробах понаделаны были поперечные перегородки, а между ними насыпана была мука, крупа, горох. Все найденное соединено было вместе, в общий запас, и в светлый праздник св. Пасхи, 21 апреля 1812 года в первый раз была открыта общая трапеза. «Какая была у нас тогда радость, - говорила потом мать Маврикия, - я и высказать не могу. Все мы от радости не могли удержаться от слез. Сестры благодарили меня и уверяли, что никогда так сладко не кушали они раньше, хотя стол теперь был самый простой».

Вместе с общею трапезой начались и общие труды: была взята в аренду земля у кирилловских мещан под огород и близ монастыря устроили кирпичный завод. Игумения во всем давала пример: она первая являлась на всякую работу и была первой работницей в поварне, хлебне, на огородах и повсюду. При новом порядке иноческой жизни число сестер, истинно искавших спасения своей души, стало быстро увеличиваться и достигло 400.

По мере возрастания духовной жизни в Горицах, возрастало и внешнее благосостояние обители. Так над могилой двух утопленных княгинь-инокинь был сооружен великолепный зимний собор во славу Пресвятой Троицы; на месте прежней теплой церкви воздвигнут прекрасный храм в честь чудотворной иконы Богоматери Смоленской; устроена каменная ограда, длинные корпуса келий для сестер, несколько мастерских и прочих хозяйственных служб.

Таковыми были всеми видимые труды и подвиги незабвенной первоначальницы и основательницы Горицкого общежития! Она трудилась для всех, всем служила чем могла в продолжение всей своей долголетней жизни и не искала земной славы и земных наград. Но, тем не менее, имя матушки Маврикии пользовалось беспредельным уважением не только в стенах своей обители, но и далеко за ее пределами.

Император Александр I пожаловал монастырю новые земли, и обитель завладела красивейшим местом – горой Маурой. В Горицы приезжали фрейлина императрицы Параскева Хованская и княжна Варвара Долгорукая. Их дальние родственницы были мученицами Гориц: Хованская происходила из рода Евфросинии Старицкой, убитой здесь опричниками Грозного, а Долгорукая наверняка молилась здесь за узницу из ее предков – княжну Екатерину, томившуюся когда-то в келье с забитыми окнами. Теперь обе приезжавшие сюда женщины видели в Горицах мир, служение Богу, благополучие.

Сорок пять лет управляла мать Маврикия Горицкой обителью. Постоянные труды истощили ее силы, она стала чувствовать недуги слабости и решилась, наконец, сложить с себя настоятельство. Епархиальному начальству желательно было удержать ее в настоятельской должности до конца ее жизни, но, наконец, должно было уступить слезным молениям старицы. При сем преосвященный митрополит Никанор, согласившись на просьбу Маврикии, просил ее указать на достойную ей преемницу и притом сказал: «Не затрудняйте себя сдачей монастыря по описи: все вами приобретено. Не только кто другой, но и я сам не могу ничего от вас требовать».

Последние годы многотрудной жизни своей старица посвятила исключительно богомыслию и умносердечной молитве. Во время молитвы она совершенно забывала все земное, даже самое тело свое. На вопрос своей келейницы, не желает ли она чего-нибудь покушать, старица нередко отвечала: «Да разве я еще не кушала!» - и часто оставалась без пищи. В 1858 году престарелая подвижница приняла великую схиму с наречением прежнего имени Марии. Спокойно, с твердою верой и несомненной надеждой ожидала подвижница разрешения от уз телесных. «Как желала бы я переселиться в будущую жизнь»,- нередко говорила она окружающим ее сестрам. Когда она рассуждала о блаженстве праведных в обители Отца Небесного, потухающий взор ее озарялся необыкновенным восторгом духа. Недолго продолжались ожидания матери Марии. Летом 1861 года она слегла и уже не вставала. От врачей и лекарств она отказалась, всецело предавшись на волю Божию, и часто подкрепляла свои душевные и телесные силы приобщением св. Тела и Крови Христовой и таинством елеосвящения. В последний день своей жизни старица чувствовала себя несколько лучше и попросила чтецу прочитать ей что-нибудь. Тогда предложили ей прочитать канон на исход души, но она сказала: «рано еще», и просила читать кафизмы. Потом по ее желанию прочитано было повечерие с канонами и акафистами, при чем она все время была в полном сознании и горячо молилась, и наконец, прочитан был канон на исход души. После сего мать Мария тихо предала дух свой Господу, которому ровно 60 лет прослужила в иноческих подвигах. Она скончалась 18 июля 1861 года, на 84 году жизни.

Смертные останки приснопамятной схи-игумении Марии преданы земле в воздвигнутом ею Троицком соборе, на южной стороне.

Инокиня Агния и ее дочери – инокини Аркадия, Арсения и Асенефа Клементьевы.

Высокоподвижническая и богомудрая жизнь игумении Маврикии, как светлый маяк, как путеводная звезда манила и привлекала к себе ищущих спасения своей души и во множестве стекались сюда, в Горицкую обитель, лица разного звания и состояния, желая самоотверженно предаться в полное повиновение мудрой наставнице. В числе приверженных последовательниц матери Маврикии и ее преданных помощниц в деле возобновления древней обители Горицкой было почетное и богобоязненное семейство Клементьевых, состоящее из матери-вдовы Александры Алексеевны, в инокинях Агнии и трех ее дочерей, тогда еще молодых девиц.

Александра Алексеевна происходила из знатного рода вологодских дворян Ярославовых. В замужестве с Михаилом Ивановичем Клементьевым, она жила в роскоши и неге, и имела четверых детей; старший из них, Никтополион Михайлович, был тайный советник, член совета министров Финляндии. В 1814 году Александра Алексеевна лишилась своего любимого мужа, смерть коего страшно поразила ее: она сильно тосковала, скорбела, а затем, как бы проснувшись от тяжелого сна, со всем пылом верующего сердца, обратилась к Господу с горячими слезами, стала часто посещать храмы Божии и к тому же старалась приучить к этому и своих детей.

Наслышавшись много о подвижнической жизни старца отца архимандрита Феофана Новоезерского, Александра Алексеевна поехала в Новоезерск, поклониться св. мощам угодника Божия преподобного Кирилла и испросить благословение старца отца Феофана. Отец Феофан посоветовал ей заехать в Горицкий монастырь и здесь Александра Алексеевна в первый раз познакомилась с матушкой Маврикией.

Скромная тихая жизнь Горицких инокинь, под мудрым руководством опытной игумении пленила Александру и она решилась наконец и сама вступить в число инокинь вместе со своими дочерьми. Скудной в то время материальными средствами Горицкой обители она принесла в дар все свое состояние, но выше всех ее жертв была жертва самой себя и трех юных своих дочерей, из которых младшей было тогда около 14 лет. Поступили в монастырь они в 1816 году.

Александра Алексеевна, в иночестве мать Агния, была первой помощницей матери Маврикии во всех монастырских делах, а также и ее дочери. Воспитанные в богатстве и неге, они с радостью приняли на себя и усердно исполняли все, даже самые трудные и тяжелые монастырские послушания и служили образцом трудолюбия и смиренного повиновения.

Усердием и иждивением матери Агнии устроены два каменных корпуса и каменная ограда вокруг монастыря; также немало помогала она и в построении величественного храма во имя Пресвятой Троицы. Каменщики и другие мастеровые были ее собственные люди. Сама же мать Агния и ее дочери наравне с прочими сестрами монастыря приготовляли кирпичи, носили воду и все необходимое для созидания каменных зданий.

Раз приехал в Горицы повидать свою мать и сестер Никтополион Михайлович, в то время служивший в Витебске губернатором. Приехав в монастырь, он никого из своих не застал дома, и, узнав, что все работают за монастырем на кирпичном заводе, пожелал и сам пойти туда. Каково же было его удивление и смущение, когда он с трудом мог узнать свою горячо любимую мать и сестер в ветхой грязной одежде, трудившихся наравне с остальными. Те в свою очередь были очень обрадованы такой неожиданной встречей после долгой разлуки и побежали навстречу гостю с кирпичами и инструментами в руках.

Кроме различных тяжелых послушаний мать Агния исполняла еще должность письмоводительницы при матери Маврикии, делала разные закупки для монастыря. Вполне преданная матушке игумении, она была неутомима и несмотря на свои преклонные лета, ревностно хлопотала о пользе и благе обители, так что и смерть ее застала почти на труде. Возвратившись в монастырь по исполнении одного возложенного на нее поручения, мать Агния слегла и, будучи напутствована Св. Тайнами и таинством елеосвящения, мирно отошла ко Господу 11 июня 1841 года, имея 75 лет отроду.

Старшая дочь мать Агнии, - Серафима, в иночестве Аркадия, была великой праведницей. Она, кроме черных работ по созданию монастырских зданий, занималась живописью: она всю свою часть имения отдала на украшение храмов. Когда занималась она писанием св. икон, то в это время налагала на себя строгий пост, питаясь одною просфорой, и усугубляла молитвенные подвиги. Ее любовь ко всем и сострадание к бедным не имели пределов. Когда, бывало, идет она в церковь, и в это время попросят у нее помощи, то она отдавала все, что только при ней находилось, вплоть до носового и шейного платка и носков со своих ног. Отличаясь кротостью, искренним смирением и ласковым отношением ко всем, мать Аркадия пользовалась неограниченной любовью как со стороны матери Маврикии, так и всех сестер обители. Она скончалась 6 мая 1821 года 29 лет от роду.

После смерти матери аркадии, через пять недель видела ее во сне одна прозорливая подвижница старица мать Феодосия, всю жизнь свою проведшая в Горицкой обители в посте и молитвах. Она видела ее в таком неизреченном сиянии и свете, что невозможно было и смотреть на нее; на голове же, сверх камилавки возложен был золотой венец. Мать Аркадия сказала старице: «скажи сестрам, чтобы не плакали обо мне, мне здесь хорошо».

Вторая дочь матери Агнии – Аполлинария, в монашестве Арсения, была преемницей матери Маврикии в настоятельстве. В монастыре она первоначально жила под мудрым руководством монахини Евгении, отличавшейся строго подвижнической жизнью. Добрый пример, и назидательные наставления старицы Евгении глубоко запали в сердце юной инокини Арсении, которая старалась во всем подражать своей наставнице и впоследствии удостоилась быть преемницей в настоятельстве великой подвижницы игумении Маврикии, которая сама пожелала и просила владыку иметь ее своей заместительницей.

В сан игумении мать Арсения была произведена 28 января 1856 года и много потрудилась для обители, стараясь свято сохранить все заведенные м. Маврикией порядки. В материальном же отношении немало помогал ее брат Никтополион Михайлович, который много и щедро жертвовал в Горицкую обитель.

В постоянных заботах о благоустройстве вверенной обители и спасении душ ее насельниц, игумения Арсения не щадила своих сил и скоро, простудившись, получила тяжелую неизлечимую болезнь, которая и свела ее в могилу. После многократных причащений Св. Христовых Тайн, мать Арсения тихо преставилась 11 мая 1863 года, будучи оплакиваема всеми сестрами обители, горячо любившими ее.

Блаженная старица мать Асенефа Клементьева

Мать Асенефа, в мире Раиса, была младшей дочерью мать Агнии Клементьевой. Привезенная в Горицы 14-ти лет отроду, она вся прониклась духом иноческого смирения, беспрекословного послушания и самоотречения. Несмотря на свои юные годы, она всех поражала своими не по летам высокими подвигами.  Исполняя клиросное послушание и занимаясь живописью, она, кроме того, ежедневно носила на потребу монастыря от 20 до 40 ушатов воды из реки, поднимаясь на страшную крутизну берега, притом всегда имела строгий пост, иногда дней по 12 подряд не вкушала пищи и разными другими подвигами старалась изнурить свое юное тело. Видя в лице юной, но ревностной послушницы необыкновенную избранницу Божию, ее на 27-ом году от роду постригли в монашество.

С принятием иноческого пострига, раба Божия Асенефа не ограничилась прежними подвигами, но приняла на себя тяжелый крест юродства. Сначала она стала проявлять буйный характер, - ночью убежит из своей келии, ворвется в чужую келию, начнет бить и бросать все, что попадется ей под руку, всех встревожит, и с трудом удавалось водворить ее в свою келию. Мать ее, монахиня Агния, стала запирать блаженную в темный чулан в подвал, где она пламенно молилась Господу, но как только ее выпускали на свободу, она снова убегала и принималась за прежние странные выходки. Родные ее очень сокрушались и скорбели, думая, что она умопомешалась. Возили ее в Киев к угодникам Божиим, к св. Митрофану Воронежскому и другим, читали над ней заклинательные молитвы, но помощи никакой не получалось. Но все старцы подвижнической жизни, к которым обращались с больной за помощью и утешением, видели в ней великую избранницу Божию, удивлялись ее великому подвигу. Часто привязывали ее на железную цепь с тяжелым чурбаном на одном конце и в таком положении проводила она дни и ночи. Белье и одежду переменяла она один раз в год, в день своего ангела, а потому всегда ходила грязной, оборванной и большей частью босой, несмотря ни на какую погоду.

Список использованной литературы:

  Памятники отечества. Северная Фиваида. Альманах Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Выпуск 30, №3-4, 2003, - 192 с. 

   К свету. Православный журнал. №15. Край Кирилла Белозерского. - 192 с.